Пустыня. Крепость. - Страница 17

Провозившись так несколько минут, трудяги оставили обманщика и заспешили по своим делам. Жук тотчас, качнувшись, перевалился на ноги, встал и как ни в чем не бывало пошел навстречу очередному простаку. Теперь было понятно, зачем муравьи постукивают усиками спешащего навстречу собрата. Очевидно, собирая с цветов нектар, они скапливали его в зобу. Почувствовав голод, муравей подбегал к такому вот сборщику, ударом антенн показывал, что голоден, и получал каплю желанной пищи. Лишь с огромным трудом Хролф с Найлом отговорили Вайга попробовать еще и на это: вряд ли он сумеет так же легко отбиться, если муравей вздумает вдруг напасть. Вайг в конце концов поддался на уговоры, но оттащить его от муравейника не могло решительно ничто. Поведение насекомых зачаровывало юношу, ему очень хотелось разобраться, как устроено муравьиное царство. В конце концов Хролф и Найл, потеряв терпение, досадливо сплюнули и отправились на поиски чего-нибудь съестного, а заодно охладиться в ручье. Для Найла это было самое большое удовольствие: сидеть в воде и отрешенно наблюдать, как, радужно искрясь, играет на переливчатой поверхности свет. Сбитые в кровь ступни и исцарапанные руки переставали болеть, а мысли становились умиротвореннее, спокойнее.

За час до темноты над макушками деревьев пролетели два паучьих шара. Братья к этому времени уже сидели в убежище под камнем, загородив вход барьером из ветвей кустарника. Шары они приметили через небольшие прорехи в ветвях. Вайг с Хролфом сошлись на том, что это и в самом деле обычный дозор: шары не излучали бередящего душу ужаса. Когда, завернувшись в одеяла из паучьего шелка, братья лежали в темноте на толстых подстилках из душистой травы лисохвоста, в отличие от жесткого эспарго упругой и податливой, Вайг завел речь о том, что не мешало бы им остаться здесь еще на недельку.

Хролф, похоже, ничего против не имел, а вот Найл уже начинал тосковать по дому, все чаще вспоминая мать и сестренку. Кроме того, шестое чувство подсказывало: брат снова замыслил что-то бедовое. Догадка оказалась верной.

На следующее утро, когда купались в реке, Вайг раскрыл, что именно у него на уме. Даже Хролфа, обычно идущего у него на поводу, ужаснула эта затея.

– Да тебя же живьем съедят!

– Я что, похож на дурака? Так я им и дамся! Вайг задумал добыть муравьиных яиц и доставить их в пещеру, как в свое время осу-пепсис. Ради этого он собрался рискнуть и сунуться в муравейник. Чтобы благополучно туда пробраться, думал он, нужно изменить свой запах. Наблюдая вчера весь день за муравьями, он вначале решил было, что они распознают друг друга на ощупь. Прежде чем пропускать рабочих муравьев внутрь, муравьиохранники ощупывали их антеннами – еще один довод за то, что они слепы. Однако затем брат обратил внимание, что когда ко входу приближается какой-нибудь жук или тысяченожка, охранники начинают беспокоиться, когда те еще довольно далеко.

Они же отгоняли и больших бурых муравьев, забредших, видимо, из другого муравейника. Даже рабочие муравьи недоверчиво относились к незваным гостям. Получалось, что своих и чужих муравьи различают по запаху. Тогда поддавалось объяснению и то, каким образом кое-кому из чужаков, жуку-разбойнику например, удается обманывать муравьев. Видимо, он может изменять свой запах.

– Ну и что ты думаешь делать? – поинтересовался Найл.

– А вон, видишь, чем они метят свои следы? Что-то вроде масла.

– А ну как просчитаешься? Они же тебя всего искромсают. Сам видел, как те трое набросились на жука.

Вайг упрямо нахмурился:

– Все равно попробую.

Хролф с Найлом предупредительно отошли в сторонку, Вайг же укрылся в кустах возле муравьиной тропы.

Не успел пробегающий мимо муравей обронить на землю капельку маслянистого вещества, как юноша, мгновенно выпрыгнув из укрытия, подобрал ее и растер по коже.

Через полчаса тело у него было сплошь покрыто мешаниной из песка, пыли и масла, он втер муравьиную жидкость даже в волосы. Затем он отважно вышел на тропу и двинулся к первому встречному муравью. Отвагу брата нельзя было недооценить: муравей, даром что ниже человека ростом, выглядел устрашающе: длинные узловатые ноги, хваткие челюсти. Насекомое даже не замедлило шага, просто обогнуло возникшее на пути препятствие и засеменило дальше. Пока все получалось неплохо. Вайг, воодушевясь, направился к муравейнику. Найл, перебежав вперед, укрылся за кустами. Мимо Вайга пробежало уже несколько муравьев, и ни один не обратил на него внимания.

Найл с затаенным дыханием следил за братом, тщетно пытаясь унять сердце, прыгающее в груди. От муравейника Вайга все еще отделяло около полутораста метров, он приближался очень осторожно. Внезапно Найл подумал, что надо бы прежде всего сладить с бешеным сердцебиением (в детстве ведь получалось!), и, на время забыв даже о Вайге, сосредоточился на своем волнении и страхе, веля им исчезнуть. Поначалу все приказы звучали впустую, но потом что-то начало получаться. Найл сосредоточился еще сильнее – в мозгу, ожив, затрепетала точка яркого света. Когда мальчик снова посмотрел на тропу, Вайг был уже недалеко от входа. Обострившимся чутьем Найл ощущал его страх и вместе с тем отчаянную решимость: Вайг тоже держал себя в руках, не выказывая боязни. Вот навстречу брату засеменил выбежавший из лаза муравей-рабочий. По мере того как человек и насекомое сближались, Найл отчетливо чувствовал смятение муравья: запах вроде бы знакомый и в то же время какой-то не такой, но, судя по всему, враждебных намерений существо не имеет и пахнет как родное. Только когда муравей с Вайгом разминулись, Найл сообразил, что смог прочитать мысли насекомого.